Сапарин Виктор - На Восьмом Километре
Виктор Сапарин
На восьмом километре
Гордон захлопнул дверцу кабины и вопросительно взглянул на Кашкина.
Широкое лицо того расплылось еще шире.
"Валяй", - говорила его улыбка.
Гордон повернул ключ стартера. Взвыли моторы, и вихрелет, поднимая
огромные клубы пыли, оторвался от земли.
Они откинулись в своих сиденьях друг против друга, как в гондоле
фуникулера. Вихрелет шел по крутой наклонной линии, нацеленной на мачту,
установленную где-то у вершины восьмитысячника. Далекие белые зубцы были
отчетливо видны в обзорное окно на фоне столь же далекого голубого неба.
- Поехали, - с удовольствием произнес Кашкин.
Гордон промолчал.
Но Кашкин не мог молчать.
- Месяц испытаний - и в книжке еще один зачет. На восемь километров
ближе к Луне. Не правда ли, напоминает настольную игру "Вверх-вниз"?
Попадешь на несчастливую клеточку - и начинай сначала, а то и другую
профессию выбирай.
Гордон пожал плечами.
"Раз это необходимо, то о чем говорить", - перевел Кашкин. Он вздохнул.
Гордон уставился в окно с таким каменным, упрямым выражением, что не
могло оставаться сомнений: он-то все испытания выдержит, сколько их там ни
будет.
В окне проплывали горные хребты, похожие на сросшихся и окаменелых
ящеров. Между ними зеленели долины, на пологом склоне паслись овцы -
мирный и очень земной пейзаж.
На высоте пяти километров задул ветер: машину стало раскачивать.
Вихрелет шел по прямой линии вдоль невидимого радиолуча, иногда повисая
над пропастью, а иногда приближаясь к обледенелому выступу горы. На одном
участке они попали в метель. Все вокруг заволокло, белые сумерки перешли в
ночь; в кабине зажглась лампочка.
Потом сразу посветлело. Еще минута - и солнце ворвалось в кабину. Даже
на лице Гордона заиграла улыбка, а впрочем, такое впечатление мог создать
просто солнечный блик.
В окне проносились острые, в черных трещинах скалы, белые нависающие
карнизы, почти вертикальные склоны, спадающие застывшим занавесом. Снег
лежал на гранях, повернутых под разными углами к небу. Сверкающий на
солнце и в ярких голубых лоскутах там, где падала тень.
- Тут полно мест, куда даже в наши дни не ступала нога человека, - с
удовольствием произнес Кашкин. - Неудивительно: забраться в такие дебри
потруднее, чем взойти на вершину по уже проложенным тропам.
Станция вынырнула из-за очень крутого ската - даже не отвесного, а с
отрицательным углом. Если соскользнешь с такого ската, будешь лететь, как
в пустоте. Кто не выдерживал постоянного соседства с опасностью за время
практики, мог рассчитывать съездить на Луну только по туристской путевке.
Вихрелет чуть наклонился, а может быть, так только показалось
путешественникам: они увидели что-то вроде косо приколоченной полки,
примыкающей к почти вертикальной стене. В длину площадка не превышала трех
четвертей километра, а ширина ее колебалась от пятидесяти до ста метров.
Вдоль наружного края стояли высокие столбы, между которыми была натянута
сетка с крупными ячеями.
Кашкин удивился:
- Что, они здесь в футбол играют, что ли?
Но территория станции меньше всего напоминала футбольное поле.
Неровная, во вмятинах, усыпанная обломками скал, она неприятно наклонялась
к внешнему краю.
По всему участку кто-то щедрой рукой разбросал будки с приборами,
зеркала на массивных тумбах, ловушки космических частиц и фантастической
формы сооружения, о назначении которых сразу трудно было догадаться.
- Решили, видимо, испытать нашу работоспособность, - снова заметил
Кашкин. - Скучать не будем!
Гордон